Пятое ежегодное послание президента Буша Конгрессу, которое страна выслушала на прошлой неделе, содержало строку, о которой теперь все говорят. Впервые Буш признал существование, как он выразился, «болезненного привыкания американцев к нефти, особенно — заграничной». Критикуя эту патологическую зависимость (президент употребил термин из словаря нарколога — «addiction»), Буш наметил и план освобождения от пагубной привычки, который, однако, показался его критикам явно несовершенным. Сейчас все газеты полны контрпредложениями — от технологических советов автомобилестроителям, до утопической, на мой взгляд, перспективы тотальной победы общественного транспорта над личным. Есть тут и по-настоящему радикальные идеи, призывающие к такому перераспределению власти, которое передаст бразды правления из мужских рук в женские, лучше нас умеющих беречь Землю-мать и ее ресурсы.
Об этом, впрочем,
уже довольно давно красноречиво и громогласно заявил писатель Гарсия
Маркес:«Единственная новая идея, способная спасти человечество — это
отдать власть над миром в женские руки. Разрушив среду обитания и чуть ли не
всю планету, мужчины, за последние 10 тысяч лет, уже показали, на что они
способны. Теперь только женщины, чье генетическое призвание — беречь и охранять
жизнь — смогут исправить дело.
Президентом должна стать женщина
Я понимаю, что многие отнесутся с недоверием как к политической мудрости, так и к политической корректности Маркеса. Мало того, что он дружит с кубинским диктором Фиделем Кастро, так еще его последняя книга называется «Воспоминание о моих грустных проститутках», что вряд ли обрадует феминисток. Маркесу, однако, вторит такой умный и осторожный человек, как Алексей Герман, недавно заявивший (в февральском выпуске русской версии журнала «Esquire»), примерно то же самое: «Все наши президенты — либо пьяные, либо глупые, либо хитрые мужчины. Женщины — они матери, они умнее, они умеют любить. Президентом должна стать женщина».
Такое происходит сегодня все чаще. Причем, не только в северной Европе, где женщины у власти привычны (скажем, в моих родных краях, в Латвии, не только президент — женщина, но и министр обороны — дама, выпускница, кстати сказать, того же филологического факультета, что и я заканчивал). Важно, что сегодня женская власть распространяется по всему свету. Как написала в своем редакционном комментарии газета «Нью-Йорк Таймс», «сейчас, когда лидерами трех таких разных стран, как Германия, Либерия и Чили, стали женщины, можно сказать, что концентрация власти в женских руках достигла уровня, невиданного со времен британской королевы Елизаветы Первой». К этому стоит добавить, что и в Америке, по мнению всех обозревателей, решительно вступила на тропу войны за Белый Дом сенатор Хиллари Клинтон… Надеясь вставить эти эмпирические факты в историко-социально-психологический контекст, я пригласил философа «Американского часа» Бориса Парамонова.
Если уж мы вспомнили о Хиллари Клинтон как возможном кандидате от демократов на выборах 2008, то ведь и Кондолизу Райс вспомнить можно, ибо в лагере республиканцев о ней идут точно такие же разговоры. Да и вообще тема эта, женщина у власти, отнюдь не нова, и соответствующих фатов сколько угодно. Достаточно вспомнить тузов (сказать о них «козырные дамы» как-то язык не поворачивается): Индиру Ганди, Маргарет Тэтчер и Голду Меир.
Да,
женщина-президент — не такая уж новость, но сейчас к вершине власти пришли
сразу три дамы из очень разных стран…
Ну и что? Самый
беглый взгляд на приведенные факты открывает, что тема «женщина у власти» — чисто
формальна и ни коим образом не указывает на характер этой власти, на специфику
женского властвования, как такового. Один временный приход женщин к власти
сразу в трех странах не дает повода для каких-либо однозначных выводов. Я не
знаю, что будет делать либерийка Эллен Джонсон-Серлиф, но Мишель Бачелет и
Ангела Меркель находятся на почти противоположных политических полюсах. Бачелет
— социалистка, а Меркель придерживается тэтчерианских взглядов. Пол, или, как
лучше сказать в данном случае, гендерная принадлежность, тут ни при чем.
И все
же, Борис Михайлович, нельзя ли судить о
теме «женщина у власти» исходя как раз из элементарного факта особенностей,
именно, женской психологии?
Конечно, такой соблазн, такой, я бы сказал, инстинкт,
существует. Обыденному сознанию, вернее, восприятию, так и хочется видеть дело:
женщина — она, мол, мягче и милосерднее, и всё такое прочее. Но сейчас если не
думать, то говорить так — ересь.
Ну,
хорошо, факты говорят о разном, психологические соображения недостаточны — но
все-таки, согласитесь, что, если абстрагироваться от эмпирики, в сюжете «власть и женщина» все же есть своя философема.
Философствовали на эту тему, действительно, достаточно:
начиная с Пифагора, по крайней мере, с его знаменитой цифровой символикой: женщина
— чёт, мужчина — нечет. Не говоря уже об
Отто Вейнингере с его скандальной книгой «Пол и характер», который, в сущности,
повторил опять-таки древнего грека Платона: мужчина — форма, женщина — материя,
то есть ничто: в философском смысле «ничто», конечно, которому, однако, бедный
невротик-самоубийца Вейнингер попытался придать этому «ничто» смысл буквальный.
А еще у Вейнингера евреи были женственны: вот бы его с Моше Даяном свести, не
говоря уже о Голде Меир.
А что
если пойти еще дальше в глубь истории, даже за ее пределы, и вспомнить матриархат…
Хороший вопрос. Матриархат — вроде бы некая умственная
конструкция, гипотеза, но ею очень заинтересовались в наше уже, можно сказать,
время, фрейдо-марксисты. У Эриха Фромма можно найти сводку материалов и вроде
как выводы в его книге «Кризис психоанализа». У них, у фрейдо-марксистов,
получалось, что социализм, причем настоящий, так сказать, то есть марксистский,
будет восстановлением материнского общества. Технологически развитое общество в
умелых марксистских руках станет новой Кормящей Матерью, новой Матерью-Землей:
так Фромм и написал. Но, во-первых, какая же земля, когда технология — эту
самую землю и уничтожающая; а, во-вторых, что такое марксистский социализм, мы
хорошо знаем. Связывай мы этот проект с женщинами у власти или не связывай, — ничего
хорошего из него не получается.
Есть
еще миф об амазонках, который представляет матриархат в другой, агрессивной
версии.
Конечно, как же обойтись без амазонок! В связи с этой
темой можно заметить, что клинические данные психоанализа обнаружили: образ
матери в Эдиповом бессознательном — фигура не менее угрожающая, чем образ отца.
Но тут я бы уже не о Фромме говорил, а другую фигуру вспомнил: Жиль Делёз. У
него в работе «Представление Мазоха» интереснейшие сюжеты развернуты. Феномен
мазохизма позволяет сконструировать образ бытия, построенный на материнской
доминации. Вот здесь основную роль, действительно, играет фигура Амазонки — женщины-воительницы.
В мазохистском акте именно она подвергает мучениям мужчину. А если учесть, что
существуют не только мазохистские индивидуумы, но и мазохистические общества,
то очень интересные примеры на ум приходят, например, Родина-мать, Россия. В общем получается, что если тема «женщина у власти» и
существует, то ее специфика открывается на неких мета-уровнях, а отнюдь не в
обыденной действительности, не в мире
фактов. Факт — Ангела Меркель. Но, как знал ее соотечественник Гегель, истина —
это не факт, истина — это идеал.
После всех ужасов, которые вы тут нам рассказали, будем надеяться, что никто из ныне властвующих женщин не поднимется на уровень этих устрашающих идеалов и не превратится в амазонку или фурию.